В твоих глазах читается вопрос: "И как ты уговорила меня это сделать?". Он немного похож на твой привычный взгляд на меня. Что-то между что-ты-творишь-мосли и я-не-буду-этого-делать. Я улыбаюсь и протягиваю тебе свою гитару.
- Это мое сокровище, будь с ней осторожнее. Возможно, тебя успокоит тот факт, что это девочка, и вы с ней поладите. Но держи ее нежнее, если уронишь или испачкаешь, я тебе зад надеру, - к концу своей речи и перестаю улыбаться и выгляжу достаточно сурово, как мне кажется. Ты знаешь, что я могу с тобой сделать. Даже я не знаю, что могу, но ты знаешь. Я расцарапаю тебе лицо или защекочу до смерти, возможно я буду тыкать в тебя пальцем, пока ты совсем не размякнешь и не сойдешь с ума. Это как немецкая пытка водой, когда на лоб тебе постоянно падают капли, размеренно и очень ритмично. Человек сходил с ума. Это мои методы, и лучше бы тебе их бояться, когда я на тебя так смотрю. Но ты только поднимешь глаза к потолку, сделаешь вид, что я опять несу чушь. Не веришь мне, как всегда.
Но эта акустическая гитара действительно была моим сокровищем. Я получила ее от отца на день рождения, он подписал ее, а я сказала, что подписывают гитары только настоящие рокеры. Папа рокером не оказался и я расстроилась, но виду не подала. Мне было лет четырнадцать, и я готова была на все, лишь бы увидеть папину улыбку. Потому-то всегда так любовно держала этот корпус и только к струнам относилась как расходному материалу. Они лопались, рвались. Я не знаю, как это надо по ним так бить, но у меня получалось. А теперь моя малышка была в руках у этого оболтуса. Моя гладкая, блестящая с шоколадным отливом Кэт. Я еще несколько секунд держу ее, когда ты протягиваешь руку, чтобы забрать и сомневаюсь, стоит ли оно того. А потом я заглядываю в глаза Сноу, в эти дурацкие карие глаза, и расцепляю пальцы.
Я тебе зад надеру.
[float=left]Use the sleeves of my sweater,
Let's have an adventure.
Head in the clouds,
But my gravity's centered.
Touch my neck,
And I'll touch yours,
You in those little high waisted shorts.
[/float]Во этой маленькой фразе воплощались все наши отношения. Я настолько устала думать о том, что чувствую к тебе, что испытываю заглядывая в эти глаза, принадлежавшие маленькому мальчику, но смотревшие так серьезно, словно мне самой от силы шесть. Я съеживаюсь внутри и расправляю плечи снаружи, не показывая тебе и грамма того, о чем я думаю. Что это за глупая привычка? Какой-то детский сад, когда ребята дергают девочек за косички, только чтобы обратить на себя внимание. Но это я, я делаю вид, что Джимми на самом деле жутко меня раздражает, пока млела, сидя рядом и покрывалась мурашками от каждого нелепого прикосновения и объятий. Я ненавижу это, поэтому так тщательно стараюсь скрыть. Ненавижу то, как сильно выдает меня собственное тело и ненавижу себя за каждую мысль произведенную мной относительно этого человека. И почему я не могу иначе?
Я сажусь рядом и протягиваю тебе несколько листков с аккордами.
- Я не смогла выбрать, - тихо говорю я, - Надеялась, что ты мне поможешь. Я давно хочу их спеть, просто не знаю, что будет легче тебе играть. Подумала, ты мне поможешь. Ты можешь попробовать их проиграть, пока я буду доставать камеру настраивать, вот эта моя любимая.
Я улыбаюсь и указываю пальцем на ту, что лежит сверху.
[float=right][/float]Ты уже видел, как я танцую, против моей воли и вообще зря, но не слышал как я пою. И сколько бы я не распевалась с утра, в горле все равно стоял ком. Я впервые записывала видео с кем-то. Обычно это только я, гитара и камера. Потом запись летит на youtube. Но теперь В моей комнате сидит надувшийся недовольный Джимми Сноу и я волновалась. Я танцевала перед большими аудиториями и проходила кастинги на телевиденье, я была на этом дурацком шоу, на меня пялились тысячи людей, а теперь я боюсь хмурого паренька, что сидит у меня на кровати. Хорошее настроение сменяется каким-то отчаянием и, будь моя воля, я бы начала плакать тихонечко поскуливая, потому что все это прямо-таки слишком. Джим - не один из тех, кто тусуется в клубах, он не очень-то заинтересован в отношениях, иногда почти асоциален, иногда они с Бейтсом кажутся геями. И как к нему подступиться? Мои длинные ноги его не интересуют, это мы уже выяснили, а декольте шикарного у меня нет. Сама по себе я его только раздражаю. Какого хрена он вообще тогда здесь сидит?
Я пошла доставать камеру и штатив из тумбочки под сдержанные звуки гитары. Кажется, ты тоже был не в своей тарелке. Это заставило меня улыбнуться снова. Все эти песни, очень теплые, подобраны были тщательно, и все равно я сомневалась и боялась, как бы не были они слишком откровенны. И ты начал с той, на которую я указала. И мне стало зябко в своем свитере.
Достав треногу, я установила ее перед кроватью, как обычно это делала, прикрепив к ней камеру и повернув ее в нашу сторону и в сторону окна. Комната была заполнена светом с улицы и особенного освещения нам не нужно было, мы же тут не в сам себе режиссер играем, поэтому я оставила ее как есть и нажала на кнопку старта. Какая разница, готовы ли мы? Я всегда записываю весь процесс, потому что потом иногда на пленке остается самое ценное, что специально не поймать никогда. Ты странно на меня смотришь, когда видишь мигающую красную лампочку, и я спешу тебя успокоить.
- Камера всегда будет работать, просто забудь о ней, - я снова сажусь рядом на кровать, скрестив под собой ноги. Я киваю на бумаги с аккордами и тихо спрашиваю, - Ну как?
Еще не поздно от всего этого отказаться. Это будет в интернете, Сноу, ты будешь в интернете. У меня много подписчиков и я сейчас не хвастаюсь, они тебя все увидят. Уверен, что хочешь это сделать? Я нет. Давай ты просто сыграешь, а я спою. На этом закончим?

Отредактировано Anaís Mosley (2014-12-15 02:04:34)

Я люблю свою гитару, люблю петь и люблю эту мигающую лампочку на камере. Это все казалось так правильно, так здорово и верно. Это значило, что я хоть что-то делаю такого, что может остаться на долго. Не знаю, насколько это важно для истории, но мне будет куда спокойнее, если кто-то вдруг однажды вспомнит про ту длинноволосую девчонку, что пела хорошие песни у себя на кровати. Так, возможно, думает каждый, кто записывает подобные видео. Не все ведь этим занимаются, чтобы склеить себе продюсера в сети. Но мне действительно приятно. И когда я вскрываю мозги Сноу из-за того, что у меня набежало не достаточное количество просмотров и лайков на yuotube, это не потому что я зазнавшаяся избалованная девчонка. Я хочу верить, что это не так. Просто хорошие комментарии греют душу. Интересно, что скажешь ты, когда мы начнем работать? Я уже хотела приступить и в то же время ужасно боялась. Не знаю, чего. Тебя? Вдруг, тебе не понравится?
Пока я искала аккорды к песне группы Vices&Virtues нашла кое-какой занимательный факт об одном из основателей бэнда, о чем ты мне никогда не рассказывал. Не просто ведь так вы однофамильцы. Я порылась и нашла так же несколько твоих смешных детских фотографий. Они хранятся теперь где-то на рабочем столе и не дай Бог тебе заглянуть туда. Пока я слушаю, как тихо звучит гитара и ты периодически останавливаешься, чтобы натянуть струны, я смотрю на тебя и задаюсь вопросом: почему ты мне не сказал? И важно ли это вообще? Наверное, это просто еще один фактор того, почему я боюсь сейчас сидеть рядом с тобой. Ты сын музыканта, большого музыканта. Они ездят по всему миру и лобызаются прямо на сцене, а тут ты, его сын, изучаешь искусство и что-то постоянно рисуешь. Я не стану устраивать сцен по поводу того, что ты мне врал. Ты просто не хотел говорить и я знаю почему. Но теперь, когда твой взгляд на меня превратится в почти профессиональный...Имеет ли это какое-то значение? Вряд ли. Я тебя боюсь совершенно другой причине. Я боюсь тебя потому, что ты заставляешь меня вести себя иначе. Я как глупая.
- Какой дубль, болван, - я злюсь, потому что ты перестал играть и мурлыкать себе под нос песню, что я хотела петь, - Здесь нет дублей. Иногда на записи остается много материала, который я не успеваю записывать из-за того, что спешу, например. Или просто какие-то ценные мысли. Я обрезаю самое удачное исполнение потом и выкладываю, так что она будет работать. Камеру боишься?
А ты берешь и садишься ближе ко мне, несмотря на то, что я такая раздражительная. Ты так быстро научился уживаться со мной, зная, где лучше поступить так, а не иначе. И знаешь, что если закрывать глаза на все мои капризы, то все пройдет гладко. Поэтому я смотрю на тебя как завороженная и мы напоминаем двух истуканов. Сидим, пялимся друг на друга, идиоты.
- Тогда несколько раз пробных, можем по частям, если тебе будет удобнее. А потом уже чистую запись полностью, тоже несколько раз. Можешь взять немного ниже, чем себе играл? У меня тональность другая, - я усаживаюсь поудобнее, чувствую у себя под боком такого теплого тебя. Хотелось забыть вообще про камеру, убрать гитару к черту, обнять тебя и не отпускать. Я вижу тебя почти каждый день, ты сидишь все время рядом и пытаешься впинуть в мою ненормальную голову эту историю искусств, а теперь наигрываешь мелодию the neighborhoods, когда я всего-навсего просто пообнималась бы с тобой. Ну и так до старости.
Я оставила один листок с нужными аккордами, выкинув остальные на пол и немного развернулась к тебе, не способная оторваться от пальцев, что перебирали струны. Главное не раскраснеться, а то это будет полный провал. Я открыла рот и не смогла произнести и слова. Ты наблюдал за своими руками и не заметил этого, но это останется на записи. Я прокляла все, что можно за то, что придумала все это. Ты же выглядел немного неловко, но куда более уверенно, чем я. Меня это весьма раздражало. Еще один перебор и можно снова вступать, ну же, давай ты хоть какой-нибудь звук издашь?
Я открываю рот снова и слова льются сами собой. Голос немного дрожит, но я добавляю громкости и вот уже лучше. Я ловлю твой взгляд на себе и пугаюсь, что снова замолчу. Блин, лучше не стреляй в меня глазками, я же еле держусь ради того, чтобы не показаться дурой перед тобой. Что мне эти тысячи, десятки тысяч в интернете, когда ты мне играешь на гитаре, сидя на моей кровати. Это как в старшей школе или в фильме для подростков, но что мне делать, если все переворачивается внутри меня и делает пируэты от души каждый раз, когда ты поднимаешь глаза. Врезать тебе что ли?
- Я сегодня не в голосе, - произношу я, как бы извиняясь за всю эту неловкость. Какая разница, казалось бы. Чего мы уже друг о друге не знаем? Видели мы много, слышали тоже, хуже уже не будет. Хуже чем мой характер у меня нет поводов перестать общаться со мной. Но это же Джимми-матьего-Сноу. Куда уж тут денешься, когда он так смотрит сосредоточенно, словно оценивает каждую взятую ноту. Блеск, - А еще эту песню должен петь парень, странно петь про короткие шорты, представляя мужика. Снооу, ты носишь короткие шорты? А то мне надо представить...
Я глупо усмехаюсь.
- Попробуй припев, - говорю я и ты проигрываешь эту часть, не глядя на гитару, не подсматривая в аккорды, -
She knows what I think about,
And what I think about,
One love. Two mouths.
One love. One house.
No shirt. No blouse.
Just us. You find out.
Nothing that we don't want to tell you about, no.

Мне всегда особенно интересно было знать, какой я выгляжу в твоих глазах. Наверное, грубой и глупой. Постоянно матерящейся, курящей, той, которая ненавидит добрую часть существования в этом мире, а вторую просто боготворит. Той, которая обожает создавать неловкие ситуации между людьми и между нами с тобой тоже. Для тебя, наверное, я совсем не идеальная, какой всегда стараюсь быть. Ты всегда так отвратительно закатываешь глаза, что рука сама тянется дать тебе подзатыльник. Ты злишься, когда у меня не выходит запомнить то, что я обязана запомнить, ругаешься, когда я оправдываюсь, ворчишь, стоит мне сделать что-то не так. Ты странный, и поэтому я рядом с тобой чувствую себя какой-то другой, не такой как обычно. Что может быть более обычным, чем Анаис Мосли? Разве что овсянка. Но пока ты сидишь рядом и перебираешь пальцами струны моей гитары я чувствую, что во мне тоже что-то не так. И запись эта будет совсем не такая, как остальные. Возможно, потому что это пройдет через твой взгляд. Твою точку зрения. Ты ободряешь меня, говоришь, что все отлично, а я искренне не верю, потому что чувствую себя такой неуклюжей идиоткой. И так не хочу увидеть это в твоих глазах, что просто глупо улыбаюсь, в коем веке не найдясь, что ответить.
Нет, я не люблю создавать неудобства, как это могло тебе показаться. Я не люблю неловкие моменты, как сейчас между нами. Не люблю эти молчания или наоборот глупые разговоры и вопросы невпопад, и не менее неуместные ответы. Я все время пытаюсь быть лучше для тебя, чем на самом деле есть, а когда такое происходит...как я выгляжу? Как полоумная.
Так что нет, я не знаю по какому принципу выбирала эти песни. Я никогда этого не знаю. И продолжаю петь. И только произнося все эти слова, я чувствую, насколько они откровенны. Насколько ровно ложатся на музыку, которая в свою очередь из-под твоих пальцев сквозь струны моей гитары выливаются словно...Господи, так вот как это, влюбиться в парня с гитарой, да? Я влюблялась в танцующих, сильных, романтичных, влюблялась в милую мордашку или умные слова. Ты же ни один из них, но спустя столько месяцев я нашла определение тому чувству, что к тебе испытываю. И его название мне не нравится, поэтому я не позволяю себе даже подумать о нем.
Я только замолкаю и слышу твое тихое пение. Ты мальчик с гитарой. И какого-нибудь подросткового сериала. И, делай ты это почаще, добрая половина кампуса уже вилась бы у твоих ног, потому что ты поднимаешь на меня взгляд и так невзначай коротко улыбаешься, что за эти несколько секунд у меня сердце успевает убежать впятки и снова вернуться. Меня начинает злить это чувство. Мне кажется, что я уязвима.
- Ты сам выбрал песню, - я пытаюсь ударить тебя по плечу листком с текстом настолько сильно, насколько это возможно, и, конечно, провально. Это возмутительно, оттого я хмурюсь и тупо пялюсь в текст. Это действительно слишком. Ты настолько тугодум, что, даже если я специально бы выбрала ее из-за слов, ты бы и в жизнь не понял, что я имела в виду. С тобой всегда так. Либо я говорю в лоб, либо мы продолжаем дальше друг друга не понимать.
Ни с того ни с сего ты принимаешься наигрывать что-то другое. Перебирая струны и подстраиваясь под темп и тон, начинаешь петь. Что-то ужасно знакомое, что-то такое, что я заслушивала до дыр, а теперь забыла. Я следила, как непривычно ты держишь гитару на правой руке, как сосредоточенно движется взгляд по грифу, как неидеально, но как-то слишком мило ты напеваешь слова песни про любовь. Про любовь, о которой секунду назад слышать не хотел.
- Я люблю ее, - говорю я, когда ты замолкаешь и в очередной раз поднимаешь глаза. Эти оленьи огроменные глаза, которые смотрят на меня либо как на идиотку, либо вот так. С каким-то нетерпением и нервозностью. Между мной и человеком, с которым я спала в одной кровати, которому плакалась в жилетку, которого обнимала или била, которого я узнала за такой короткий срок слишком хорошо, между нами что-то проскальзывает. Такое, что не поймать. Я злюсь только сильнее. Я не хочу больше петь, - Спой лучше ты. Мне нравится.
Я забываю, что в комнате камера. И вспомню, где мы находимся, только если меня больно ущипнуть. Кроме нас в огромном доме тишина, а камера смиренно мигает своей красной лампочкой. Так привычно для меня, что уже вошло в обиход.
- Хотя нет, погоди, - зачем-то говорю я, откровенно понимая, какая это глупость. Я двигаюсь ближе, стараясь не смотреть тебе в глаза, чтобы вновь не попасться в эту ловушку. Чтобы не начать злиться и не врезать тебе вместо того, что намеревалась сделать. Это было так же спонтанно, как любое мое действие. Я не успеваю об этом подумать, как мои пальцы сжимают тот край твоей рубашки, который только смогли нащупать, и тянут тебя ближе. Так, пока наши губы не встречаются и я не чувствую твое взволнованное дыхание на себе. Сердце стучит так, словно пытается от меня убежать. Я целую тебя буквально несколько секунд, перерастающие в долгие мгновения, и отстраняюсь.
- Эта песня о любви, романтик ты хренов, - шепотом говорю я, опустив глаза, но все так же цепляясь за ткань твоей одежды, - Ты уже второй раз выбрал песню о любви.