Это была обычная Бристольская ночь. Такой вечер ассоциировался у меня с домашней романтикой и посиделок до самой ночи у камина. На коврике, нагишом. Но сегодня вместо того, чтобы заказать еду из ближайшего ресторана и переложить ее в кастрюли я наносила яркий макияж и облачалась в одежду, которую никогда бы не одела в обычной жизни. Вульгарное красное платье, лакированные ботфорты выше колена и макияж "не смогла определиться с акцентом". Образ дополняли беспорядочные кудряшки и до неприличия высокая платформа обуви. Ради такого случая я даже купила всем известный Channel №5, которые предпочитают большинство ночных женщин. Не могла же я сказать мужу, что хочу написать книгу про женщину легкого поведения. Зная меня, он сразу же предположит, что в интернете уже висят несколько объявлений. Поэтому я уже которую неделю намекала ему, что хочу сыграть в ролевую игру, чтобы все как будто по-настоящему. Как я люблю. Раньше у нас уже были такого рода эксперименты, но Фолл не мог мне позволить разгуливать в таком виде по темным районам Бристоля. В сумочке у меня с собой был электрошокер, который был гарантом моей безопасности и спокойствия, а для бутафории я взяла нож-бабочку, который был более привычным оружием для такого рода людей.
Я всегда подходила к таким вопросам с фантазией. Мне хотелось почувствовать на себе эти взгляды полные осуждения от женщин и любопытства от мужчин. Пожалуй, это было даже приятно - кидать вызов обществу, но я не могу сказать то же самое о необходимости раздеться и позволить прикоснуться незнакомцу к своему телу. Благодаря тому, что отсюда меня должен был забрать муж, я могла бы представить как это - сесть в машину человека, которого ты вроде бы не знаешь. Я доехала до этого района на такси и попросила остановить за пару кварталов, чтобы вжиться в образ, пока буду идти.
Какими я себе представляла ночных бабочек? Самоуверенными женщинами, которым плевать на моральные устои и стереотипы. Женщинами, которые возбуждаются от одной мысли про секс, или про деньги. Тут я еще не определилась. Женщинами, которых жизнь поставила в сложное положение, но они не сломались и не дают обстоятельствам дать верх. Падшими женщинами, но некоторые из них еще карабкаются. Иная половина из них, сидящих на наркотиках, слабая и зависимая могла послужить отличным фоном для первых на страницах моего нового скандального романа. И насколько богатым бы не было мое воображение, оно в подметки не годилось жизни, поэтому я всегда предпочитала опросить свидетелей.
Когда я сворачиваю на нужную улицу сразу отмечаю силуэты девушек. Вот они - ночные охотницы за чужими деньгами. Не знаю почему, но мотыльков мне больше напоминают мужчины, которые подъезжают сюда на авто в поисках легкой добычи на одну ночь. За все легкое нужно платить дороже. Расстегиваю плащ, чтобы можно было рассмотреть мой выбранный для этого случая наряд. С ним я, кстати, перестаралась. И теперь выгляжу дороже других, что не может им понравится. Если я и рассчитывала на какое-то общение пока шла сюда то сейчас я понимаю абсурдность этой мысли. В меня буквально впиваются обозленные пары глаз, а одна из них цепляет меня плечом, когда я пытаюсь пройти среди них. У меня в руке нож, разворачивать его я тренировалась еще дома.
- Подруга, мне проблемы не нужны, а тебе? - я ведь не остановилась, а она меня остановила. Лезвие ножа мелькает под светом фонаря, а на заднем фоне раздается диалог мужчины, который договаривается о цене с какой-то шлюшкой. Девушка, которая меня толкнула и не успела ничего сказать с сомнением смотрит на мой нож и не успевает ничего сказать. Сзади раздается голос одной из ее коллег, который кричит "Оставь ее, Джейн. Пусть идет, куда шла". Да, оставь меня, Джейн. Тут невольно догадаешься, что постоять на этой точке мне никто не даст, поэтому когда незнакомка кивает я делаю пару шагов назад, не отводя от нее взгляда, а потом разворачиваюсь и стараюсь идти с тем же темпом, чтобы не переключится на бег. Ужас, как страшно. Понимаю, что мне сложно будет писать про улицы если я не знаю их законов. Но слабые тут вряд ли выживают. Люблю писать про сильных людей. Но я точно уверенна, что ни одна домохозяйка не оценит всех моих стараний по достоинству. Отхожу на добрые сто метров перед тем, как остановиться и оглянуться на этот шабаш. То, что ты читаешь в их глазах, движениях и манерах не сравнится ни с какой книгой. Это просто нужно пережить. С грустью понимаю, что задумка с шпионажем провалилась. Тут никто не будет изливать мне душу. Но где, черт возьми, носит моего мужа? Достаю телефон и обнаруживаю, что батарея села, а он - выключен. Интересно как давно? Я не помню, что бы говорила ему точную улицу, но он же живет в этом городе столько лет. Он должен знать, где тусуются уличные шлюшки. От телефона меня отвлекает остановившийся автомобиль и наглый голос какого-то уродливого типа. Чего ему нужно? - только потом вспоминаю как я одета.
- Я на сегодня уже всё - кидаю ему высокомерным тоном, но это как и в фильмах только его раззадоривает. Он начинает увеличивать цену и нести какую-то совершенно не волнующую меня херню. Хорошо, что я не убрала нож далеко. Это эффектное извлечение позволяло предположить, что я умею с ним обращаться. - Сказала же, проваливай. - на случай если он сейчас вылезет мне нужно было выхватывать из сумочки электро-шокер, поэтому я поворачиваю в руках сумочку так, чтобы сделать это быстро. К счастью, это снова срабатывает. Но мне уже не до шуток. Слышу вой сирен и вижу, как девушки вдалеке от меня начинают разбегаться. Попасть в руки копов и получить еще бесценного опыта, или затеряться в глубине опасного квартала? Вот именно! Делаю вид, что сваливаю, продолжая шагать вдоль дороги. Когда меня садят в тачку говорю только "офицер, какого хрена? я же просто прогуливаюсь". Как в большинстве случаев, правде, сказанной в сложных обстоятельствах, никто не верит.
Так я оказываюсь в этой камере с соседками, которых пыталась разговорить, пока не узнала в одной из них Джейн и мне уже невыносимо быть тут. Я их боюсь. Сумочку вместе с шокером, документами и ножом у меня забрали на входе участок. У меня не было никаких средств к самообороне, а от телефонного звонка я гордо отказалась, когда переступила порог участка. Потому, что думала о полезном опыте, дура. Прижимаюсь к решетке и игнорирую все, что происходит у меня за спиной. До меня доносятся отрывки фраз Джейн и ее подруги, которые предполагают, что это я вызвала копов. Хорошо, что у второй девушки есть мозги и она отмечает, что я бы тут не оказалась. Плохо, что это не останавливает Джейн от попыток обвинить меня в чем-то еще. От спящей на полу справа от меня женщины несет перегаром и помойкой. Книги книгами, но у всего есть свой предел. Стараюсь игнорировать своих соседок, но понимаю, что кроме меня у них других развлечений сейчас нет. Поэтому я ищу выход.
Я ставила на свою внешность и то, что смогу достучаться до одного из офицеров, но мужчины удостаивают меня таких взглядов, что я банально не могу завязать разговор. Это участок не моего района, поэтому я не вижу тут ни одного знакомого копа. С одной стороны, меня это даже радует, но с другой... Где это желание помочь, которое они так любезно выражают на улице? Где гарантия безопасности, которую они обязаны мне давать от этих шлюх? Вдруг они тут придушат меня, когда дежурный выйдет выпить кофейку. Вряд ли это событие сильно изменит их жизнь. Что если я просто заору о помощи и вызову только смех дежурного, у которого с шлюхами наверняка не очень приятная история общения. У меня ведь только один шанс на удачу. Что я получу взамен неудачной попытки? Я дам Джейн реальный повод к себе прицепиться. Поэтому когда в поле моего зрения попадает женщина, я незамедлительно пытаюсь привлечь ее внимание.
- Хей, мэм. Офицер! - не разбираюсь я копских титулах и устоях, но где-то слышала, что женщины чувствуют проституток на духовном уровне. Конечно, о себе я такого сказать не могла, но вот эта леди, которая работает в полиции имела гораздо больший опыт общения с людьми разного сорта. И она была женщиной, а значит шлюшки точно не наносили ей травм личного рода. Я сейчас больше напоминаю напуганного ребенка, чем наполненную ненависти к окружающим путану, подзываю ее жестом к себе. Сзади меня все еще сидят эти страшные женщины, поэтому слова я подбираю очень и очень осторожно - Возникла какая-то ошибка! Я просто ждала своего мужа, я могу ему позвонить? - и да, я как дура, молчала об этом до этого самого момента. Но мы ведь женщины, у каждой бывает? - Я только что вспомнила его номер... - моя фантазия находит оправдания всему, даже глупости.

с любой ролевой

Откуда Мирия могла знать, что Клэр любила мир?
Многие считали мисс Харлоу невыносимой, высокомерной и чрезмерно брезгливой женщиной, с которой нельзя было находиться в одной комнате больше пяти минут. Она разговаривала цитатами из учебников по этике и эстетике, не смела выйти на улицу с грязной головой и могла единожды посмотреть на собеседника так, чтобы потом в нем еще долго бы не просыпалась жажда общения. Клэр ненавидела людей и природу; точнее, она ненавидела аккуратно подстриженные кусты, выдрессированных животных и искусственных представителей человечества, которым нравилось играть в гольф, спускать деньги на кофейные столики за баснословные суммы и соблюдать строгость воспитания. Таков был ее мир. Она знала его хорошо, но не любила всем сердцем. Потому что в нем не было места для ошибок, глупых гримас и нелепых ситуаций – тех ситуаций, что мы видим в интернет-роликах. В нем не было свободы выбора, свободы слова, да и, чего кривить душой, просто – свободы. Клэр смела ощущать трепет и симпатию только за пределами стен и внимания прессы, но почти не знала об этом, потому что в спокойные места выбиралась раза два за всю жизнь. И сейчас, наблюдая за податливостью листочков сосны, доверяющих свою судьбу прохладным потокам воздуха, Джиа вспоминала не столь далекие времена.
Она ведь раньше была такой – свободной, непоседливой, с шилом в одном месте!  Потом в ее судьбу вошли учителя, правила и охранники, завязывающие на хрупком теле узел из тяжелых цепей. С одного года до десяти лет Клэр сопротивлялась строгому воспитанию, однако не из-за чувства противоречия и острой жажды справедливости, а из-за невыветрившегося детского лелеяния таинственной Вселенной. В пылесосе находился фурычащий зверек, в повешенном на спинку стуле пиджаке – монстр, выползший из стенного шкафа; в людях – бьющая из недр души индивидуальность, подсвечивающая глаза. Когда Клэр была юной, она с чувством стыда прибивалась к самым непоседливым компаниям, чтобы сбросить оковы обязательств и стать счастливым ребенком. Даже не ребенком, совсем нет! Стать свежей девушкой, заливающейся краской при перехвате испытующего мальчишеского взгляда; стать девчонкой, медитирующей над листиками бумаги, на которых в скором времени должны появиться неумелые стихи. Стать… кем-то необремененным всей этой ненужной чепухой, которую любят мать и отец.
Однажды Клэр вырвалась. Ей исполнилось пятнадцать лет, когда в классе появился рыжий паренек, очаровывающий слабый пол остроумными шутками и глупыми фокусами. Он приехал в Ирландию из Англии; фактически, сменил одну очаровательную унылость на другую и стал главной мечтой молодых леди, пусть и не обладал идеальной внешностью. Флетчер Пьюрфой – так его звали – пересел за парту к Джие в период атрофии ее некогда чувствительной души. На тот момент она распрощалась со своеволием и переключилась на безукоризненное следование правилам, что нового соседа, по правде сказать, смешило до коликов. Он пародировал заученные наизусть из учебника фразы, произносимые гордой ирландкой, считая их неживыми и лживыми, подкалывал Клэр (она этого не понимала и злилась), советовал ей отречься от строгого воспитания, потому что жить с ним – все равно что не жить вовсе. Клэр ненавидела Флетчера. Клэр Флетчера презирала. Каждый урок химии давался с трудом, потому что стрелки часов двигались медленно и не хотели избавлять ее от мучений. А спустя какое-то время он стал липнуть к ней в коридорах, стараясь разгадать код харлоувского хладнокровия. Носительница с удовольствием хлопала дверью роскошной машины перед носом негодяя.
Она думала, что ненавидеть его будет вечно. Но осенью, возвращаясь домой пешком по секретной договоренности с водителем, девочка наткнулась на хулиганов. Те потребовали какую-то мелочевку: часы, мобильный телефон и золотую подвеску с ее именем. К счастью, ничего из желаемого им получить не удалось; Флетчер оказался рядом и, словно тривиальный герой женских романов, спас соседку по парте от неминуемого ограбления, получив фингал под глазом и сломанный нос. Клэр, не умеющая реагировать на бескорыстное добро адекватно, первые несколько секунд громко возмущалась и называла Пьрфоя «невероятным кретином», а потом внезапно спохватывалась и стыдила себя – Боже мой, Господи невероятный, и откуда ей знакомы подобные ругательства? Флетчер сказал, что кретин – это самое безобидное, что она могла придумать со встроенным внутрь цензором. И Клэр согласилась с ним, рассмеявшись на всю улицу.
Вот тогда она чувствовала любовь. Не к парню как к таковому, а к человеку и к миру, который он показывал. Особенно ей в память врезался ночной побег из дома, когда уютную кровать заменило поваленное на землю дерево, на котором было жутко неудобно сидеть. Горел костер, дым единым потоком валил наверх, нанизанные на палку зефирки (дань американским традициям) плавились и липли к зубам, но маленькая ирландка наслаждалась неудобствами. Терпела комаров, игнорировала подозрительные звуки, каждый раз убеждая себя в том, что страшной Банши из страшилок не существует, и пыталась найти в тьме клевер с четырьмя листами. Ей нравилось делиться любимыми традициями с Флетчером и неуклюже ожидать поцелуя, как сентиментальная девчушка. А Флетчер любил давать ей уроки, которые называл уроками свободы: она должна была кричать какую-нибудь глупость, пока они едут на машине с откидным верхом, или показывать язык мимо проходящему ребенку, или звонить на незнакомый номер, начиная разговор фразой «вам не нужно зеркало с покемонами?» В тот раз, в лесу, Пьюрфой выбрал примитивный для обычного человека метод обучения: пить глинтвейн у костра и танцевать вокруг него же. Из колонки маленького мобильника звучала песня «The Time Of My Life», мелодия которой менялась таким образом, что окутывала местность и романтикой, и ребяческим задором, подначивающим ноги совершать незатейливые па. Они танцевали намного хуже, чем герои всем известного фильма, но смеялись намного искренней.
Утром Клэр не смогла пробраться в комнату без лишнего шума; у нее было мало практики в подобных делах. Мать и отец, усадив ее за обеденный стол, начали выпытывать подробности. Узнав о реальных целях, преследуемых дочерью, они, кажется, смягчились на краткий миг времени, а потом потребовали – да-да, именно потребовали! – представить им молодого человека. Если он окажется удовлетворительной кандидатурой – Бог с вами, дети, занимайтесь непотребствами. Если не окажется – разговор окончен.
Флетчер не оказался. Он был небогат, слишком словоохотлив для людей харлоувского круга и, самое главное, не являлся ирландцем. Наверное, последний пункт родители выдумали для того, чтобы уничтожить призрачное «если» в отношениях влюбленных. Как еще объяснить тот факт, что спустя восемь лет Клэр вышла замуж за грека?..
Она помнила расставание с этим удивительным свободным парнем, не признающего цепей и сценарной жизни. Было тяжело грустно. Грустно и тяжело. «Как-нибудь увидимся», – писал Флетчер ей на телефон перед днем отлета. «Ты сам в это веришь?» – печатала Клэр.
Сообщение не отправилось.
Откуда Мирия могла знать, что Клэр любила мир?
Не иначе как чувствовала. Не иначе. Увидеть-то точно не могла.
– Думаешь? – искренне удивляется Носительница, чуть подпрыгивая на месте, чтобы поправить рюкзак. – А говорят, что по мне это не заметно, – по крайней мере, большинство тех, кто видел настоящий характер мисс Харлоу, считали ее перепившей «Стервозола» дамочкой с завышенными требованиями. И Клэр искренне не понимала: которая из ее ипостасей настоящая? Та, что видит Мирия, или та, что видят прочие? – Давай воздержимся от споров. По-моему, я тебе верю.
Их небольшое соревнование обрывается справедливой «ничьей». Ну, быть может, Джиа оказывается у пункта назначения позже на сантиметров этак пять-шесть. Она никогда не занималась легкой атлетикой и не бегала наперегонки с друзьями, хотя обладала нечеловеческой скоростью. Спасибо Тевмесской лисице! Непривыкшие к спортивной нагрузке легкие раскрываются, жадно поглощая свежий воздух, и на лице девушки появляется расслабленная, какая-то влюбленная улыбка. Влюбленная в свободу, наверное.
– Первый, – Клэр сбрасывает рюкзак и подбирается поближе к палатке, чтобы вбить колышек номер один. – Второй! – номер два идет за ним следом. Легкий ветерок, бушующий над поверхностью воды, треплет тонкие нити волос, в то время как сзади раздается звонкое «чирик-чирик», пронзающее собой, словно иголкой, густую небесную гладь. – Это оказалось легче, чем я представляла, – говорит Носительница, садясь на корточки и открывая рюкзак. На земле тут же оказывается пакетик с «маршмэллоу» –  большими зефирками, предназначенными для поджаривания на походном огне. Да, черт возьми, это американская традиция, и ее очень стыдно соблюдать выходцам Ирландии, но разве лес кому-нибудь расскажет о грехопадении лисы? – Солнце медленно ползет к горизонту и, наверное, мы не успеем искупаться до того, как похолодает. Смотри, я предлагаю натаскать хвороста, отыскать в закромах зажигалку и проткнуть лакомство какой-нибудь палкой, чтобы безжалостно поджарить, – она чуть встряхивает пакетик с «маршмэллоу» и улыбается. – А потом… «правда или действие». Самое время играть в глупые детские игры.
Узнала бы мама – была бы в шоке. Но мамы, слава Богу, здесь нет.

- Миррор, а выходи за меня? Нет, я серьезно, нахуя тебе все это? - он смотрит на меня, в глазах удовольствие, а я наблюдаю снизу вверх, вытираю влажные от его спермы губы и хлопаю большими ресницами. - Жила бы, как человек, покупала шмотки, валялась на пляже. Я бы купил тебе...
- Ты бы купил меня, это ты правильно говоришь, - я наклоняюсь под кровать, ища туфли, пока мужчина продолжает рассказывать где-то надо мной, как здорово в Альпах и сколько квадратов его особняк. И где эти, черт возьми, проклятые трижды "лодочки"? Я устала.
Это был один из тех клиентов, кто превратился со временем в любовника. И, стоит признать, неплохого любовника: с ним я кончала каждый раз, он знал, куда нажать, чтобы высвободить мои эмоции наружу. Правда, я никогда не понимала его настолько, чтобы судить: не женат, развелся несколько лет назад, богат, достаточно успешен, не импотент, как показала многоразовая практика, нормальный мужик, а спутался со мной, дешевой шлюхой, которая уже не берет с него денег, ибо не клиент он мне совсем.
Звонит - я приезжаю. Иногда разденет молча, покроет поцелуями плечи, бросит на постель и трахнет так, что пошевелиться не можешь, пока он курит, смотришь в потолок и ни о чем не думаешь, пусто. Временами откроет дверь в белоснежной рубашке, поставит на стол виски, разольет в два стакана и пьет, молчит, смотрит на меня: пей. И я пью, потому что знаю, что сегодня он хочет, чтобы я просто побыла здесь и не спрашивала. Редки случаи, когда он просто зовет меня поболтать. Не понимаю, почему он не может просто нанять себе психолога для таких случаев.
Но я ему никогда не перечила. Не потому, что боялась, просто такому мужчине даже мне не хотелось говорить "нет". Он знал, что делает. Я, наверное, даже посчитала бы его красивым, если бы не его далеко посаженные глаза, серые, как у слепого, неподходящие его лицу.
А через день после  того дурацкого предложения его убили. Я узнала об этом случайно этим вечером, прочитала в газете, которую принес ветер прямо к моим ногам. Я плакала. Кажется, что умри на моих глазах кто угодно, я оставалась бы спокойной, мне уже нечего терять, ибо нет близких, нет родных, нет любимых. Остался лишь прах и пародия на близость.
Человек еще вчера хотел дать тебе все. А сегодня его тело в морге синеет на полке с биркой на пальце, сегодня все теряет смысл и понимаешь, что ты и сам не бессмертен, что сыграть в ящик можно в любой момент, и это нагоняет страх. Я плакала и  запивала слезы виски, который, к слову, я совсем не люблю. Когда пытаешься не думать, когда хочется забыться и выбросить из себя все воспоминания - вот тогда-то и начинается самый глобальный самоанализ и самобичевание. Еще стакан, и бармен уже смотрит на меня с опаской, а я встречаюсь с ним взглядом и смеюсь, искренне хохочу в лицо человеку, который собирает чужие истории, как пивные пробки: в кучу, в карман брюк, позже - в мусор. Я вижу, что он ждет и моего повествования. Может, не один он. Девушка на высоком барном стуле в платье до безобразия коротком плачет и пьет, пьет и плачет. Зрелище крайне запоминающееся.
Невольно думаешь, а могла бы повлиять я на ход событий, могла ли спасти. И когда понимаешь - едва ли, начинаешь плакать с еще большей отдачей, будто бы отдавая этим долг, искупая несуществующую вину. Я просто знаю, что за меня никто больше не поплачет по этому мужчине, имя которого я никогда не называла вслух.
Я не помню, как искала дорогу домой. Болели ноги. Шпилька попадала в выбоины дороги и я спотыкалась. Когда заныло колено, я не сказала бы точно, но знаю одно - падала я не раз, и это было очень неприятно.
- Эй, киса, - окликнул меня мимо проезжающий автомобиль, но я ухом не повела, размазала остатки косметики по щекам. Почему, ну почему все так вышло? - Работаешь?
- Пошел ты нахрен! - тон беззлобный, у меня нет сил на злость. Хватило лишь повернуть лицо с черными разводами - машина тронулась с места и проехала. И стало жалко себя. Безумное осознание того, что ты лишь шлюха, бредущая ночью по пустой дороге из бара куда-то в сторону дома, падающая и сбивающая колени. Павшая.
И хуже всего понимать, что эти слезы по себе, по будущему, которое могло бы быть. Ведь повыебывалась бы и свалила в Альпы вслед за ним, все бы бросила. И не потому, что купилась за бабки. Он покупал меня уютом. Я была спокойна рядом с ним, даже когда в моем рту был его член. Он имел удивительную способность влиять на меня. И только он. Теперь же я не знаю, как восстановить утерянное чувство спокойствия. Мне страшно.
Я знаю, что где-то здесь мой дом. Ноги сами ведут, но почему-то именно сейчас им приспичивает оставить меня на произвол судьбы и подкоситься. Я предательски опускаюсь на асфальт и не нахожу ничего лучше, чем скрутиться комочком и завыть. Это проезжая часть или уже тротуар? Да какая разница!

по первому требованию

если нужен будет - скину